Без преувеличения Rammstein – одна из самых горячих рок-групп. Эти немцы подходят к пиротехнике совершенно серьёзно. Им нравится придумывать все новые огненные спецэффекты почти так же, как играть готический индустриальный метал. Весь трюк состоит в том, рассказывает гитарист группы Рихард Круспе, чтобы балансировать между музыкальным исполнением и зажигательным театральным представлением. «Нам нужно быть осторожными, чтобы не переборщить с нашим шоу, иначе люди пропустят из-за него нашу музыку, а музыка для нас самое главное». Вокалист Тилль Линдеманн, гитаристы Рихард Круспе и Пауль Ландерс, басист Оливер Ридель, клавишник Флаке Лоренц и барабанщик Кристоф Шнайдер уже были звёздами метал-музыки в Европе, когда в 1997 их засекли датчики американских слушателей. Знаменитый режиссёр Дэвид Линч пропиарил группу в Штатах, включив в свой фильм «Шоссе в никуда» две песни группы. Вскоре после этого американская публика уже ждала Rammstein с распростёртыми объятиями. Второй альбом группы, содержащий хит «Du hast», стал золотым в Штатах, а их пиротехническое действо на сцене - самым выдающимся во время тура Family Values вместе с Korn.
Теперь группа вернулась с их третьим альбомом MUTTER. Альбом содержит ставший уже фирменным брендом группы рычащий вокал, изящные аранжировки и механическую выверенность, но вместо того, чтобы полагаться лишь на машины, группа, благодаря глубокому плотному звуку, приобрела и душевное звучание.
Circus Magazine говорил с гитаристом Рихардом Круспе о том, как записывался новый альбом, как группа почти не развалилась и о концертных представлениях.

Вы выросли в маленькой деревушке Виттенберг в Восточной Германии, когда она ещё была коммунистической страной. Почему вы уехали оттуда?

Когда я стал постарше, то меня начала интересовать музыка, но в моём городке не было музыкальной сцены. Поэтому я решил переехать в Берлин, и это был действительно большой шаг для меня, поскольку это был первый раз, когда я покидал свой родной город, да причём перебирался я сразу же в огромный городище. Я жил один в квартире вместе с ударной установкой и гитарой. Я делал музыку сам, потому что никого не знал. Это было время одиночества, но я использовал его, чтобы исследовать музыку.
Затем в 1988 за шесть месяцев до того, как рухнула стена, я ехал в метро. Когда я вышел на поверхность, то очутился прямо в центре политической демонстрации. А затем меня ударили по голове, арестовали и бросили в тюрьму на шесть дней, просто потому что я находился там. Когда я вышел из тюрьмы, то решил, что лучшего всего будет покинуть Восточную Германию. В те дни ты не мог просто так выехать, поэтому я бежал в Западную Германию через Чехословакию.

Что ты там делал?

Я основал группу и мы играли вместе два года. Затем я побывал в Америке вместе с лидером Rammstein Тиллем Линдеманном. Эта поездка помогла мне кое-что понять о стиле моей игры на гитаре. Я видел, как играют американские группы, и понял, что я просто пытался копировать их. Я осознал, что я не американец, и у меня нет причин играть как американцу. До этого момента я просто обманывал самого себя. Теперь же я хотел, чтобы моя музыка отражала мой собственный стиль игры и моё этническое происхождение.

Что же ты такое услышал в американской музыке, что решил изменить свой стиль?

Американская музыка открытая и весёлая. Но в Берлине почти всегда облачно. Это действительно очень тёмный и депрессивный город, а американская музыка просто не отражала это настроение. Я хотел делать музыку, которая отражала бы немецкие чувства.

Почему ты начал играть на гитаре?

Когда мне было 16, я побывал в Чехословакии со своими друзьями и в конце поездки купил гитару. Я хотел продать её, потому что в ГДР гитары стоили больших денег, и я намеревался получить неплохой куш. Мы отправились обратно и остановились в палаточном лагере. Я сидел около костра, и какая-то девушка попросила меня сыграть. Я объяснил ей, что не умею играть, но она продолжала настаивать. Я словно с ума сошёл, взял гитару и начал дёргать струны. Чем громче я играл, тем больше она заводилась. И тут мне в голову пришла гениальная мысль: девушкам нравятся парни, которые умеют играть на гитарах! Внезапно меня на самом деле заинтересовала гитара. В течение следующих двух лет я играл на ней днём и ночью.

Как прошло твоё первое выступление на сцене?

Я очень хорошо помню, как я первый раз играл на сцене с группой. До этого я ещё никогда не играл вместе с барабанами и басом, и когда мы начали играть первую песню, то было такое ощущение, будто что-то увлекает меня за собой. И тут совсем неожиданно я почувствовал, что лечу. Это было самое потрясающее чувство, которое я испытывал в своей жизни. Такое никогда не повторится. Никогда больше. Это как потерять девственность.

Как записывался MUTTER?

Было очень сложно записывать этот альбом. У нас на это ушло целых три года, больше, чем когда-либо. Самое большое различие между SEHNSUCHT и MUTTER в том, как мы использовали наши машины. Когда мы делали два первых наших альбома, то мы были попросту влюблены в компьютеры. Мы использовали огромное количество синтетических звуков, сэмплов и других технологий. Когда мы начали записывать MUTTER, то была идея сделать всё снова вживую, на живых инструментах. Мы всё ещё использовали компьютер, но наша цель была сделать музыку более органичной.

Какая проблема была наиболее сложной?

Однажды мы поняли, что группа может распасться, потому, что давление было просто гигантским. SEHNSUCHT отлично продавался в Европе и Америке, так что было трудно повторить этот успех. Поэтому мы стали больше спорить. Когда мы писали песни, то некоторые люди становились очень эмоциональными, когда другие хотели изменить их идеи. Плюс, нам не нравился тот способ, которым наш звукорежиссёр записывал музыку. Он хотел вести музыку туда, куда он сам хотел. Мы уволили его и нашли того человека, который позволял музыке вести его. Это самый большой урок, который мы вынесли из записи альбома, - ты не можешь управлять музыкой, ты должен следовать за ней.

Какая твоя самая любимая песня с альбома?

Это заглавная песня. Я написал музыку давным-давно, но никогда не мог придумать для неё стихи. Тилль написал текст, в котором он рассказывает об отношениях со своей матерью. Это странно, но у меня были похожие конфликты с моей мамой. Когда я рос, она иногда била меня, потому что не сильно любила. Песня о том, что как обходиться со своим детством, когда ты уже вырос. Мне понадобилось много времени, чтобы понять, что вся моя жизнь была связана с отношениями с моей матерью. Осознание этого занимает много времени, но я работаю над этим.

Ты доволен новым альбомом?

Обычно, когда ты заканчиваешь запись, то всегда хочешь вернуться и изменить некоторые вещи. Но в этот раз я не чувствую, что нужно что-либо менять.

Как отреагировала американская публика на тур «Pledge of Allegiance»?

Американские слушатели теперь более открыты, чем обычно. По сравнению с прошлым Family Values-туром есть большая разница. Люди сейчас более восприимчивы.

Концертные шоу группы – огонь и взрывы – всегда были неотъемлемой частью Rammstein. Как всё начиналось?

Поначалу всё было очень скромно. Нас всегда интересовали переодевания на сцене, и мы пытались чем-нибудь отличиться от остальных. Тиллю становилось скучно, когда он не пел на сцене. Поэтому, вместо того, чтобы просто стоять на сцене, он приносил с собой фейерверки и взрывал их. Затем другой наш гитарист начал экспериментировать с пиротехникой. Однажды он просто поджёг весь пол вокруг группы. Люди становились безумными от этого, и поэтому мы продолжали делать подобные вещи. А они всё разрастались и разрастались...

Несчастные случаи были?

Пару лет назад мы подожгли заднюю часть сцены и она упала. Поэтому мы поняли, что нам нужен профессиональный пиротехник для того, чтобы никто не пострадал.

Как вы выдерживаете баланс между музыкой и концертным шоу?

Это очень сложно. С одной стороны мы хотим, чтобы люди слушали нашу музыку, но одновременно с тем мы не можем отказаться и от спецэффектов. Огонь – это часть Rammstein.